Не позвать ли нам Дживса? - Страница 57

Он вышел, сопровождаемый дамами, а Рори решил возвратиться в библиотеку.

– Посмотрим, вправду ли я сломал этот чертов телевизор, – рассудил он. – Я только покрутил на нем ту штуковину. – Он потянулся, зевнул. -Скучные вышли скачки. Даже если Мук Второй выиграет, моей старушке достанется всего каких-то десять фунтов.

Рори закрыл за собой дверь в библиотеку.

– Дживс, – проговорил Билл. – Мне необходимо выпить.

– Сейчас принесу, милорд.

– Нет, не надо приносить. Я зайду к вам в буфетную.

– И я тоже с тобой, – сказала Джил. – Но только надо сначала дождаться результатов. Будем надеяться, что у Баллимора хватило ума в последнее мгновение хотя бы высунуть язык.

– Вот оно! – оглянулся Билл.

Радиоприемник ожил.

– Показание фотофиниша будет стоить несколько сотен тысяч фунтов, -негромко, как после похмелья, сказал радиоприемник, словно устыдившись прежней несдержанности. – Номер победителя появится на табло с минуты на минуту. Да, вот он…

– Баллимор – чемпион! – пискнула Джил.

– Баллимор!! – заорал Билл. – Баллимор – чемпио-о-он!!

– Баллимор – чемпион, – сдержанно произнес Дживс.

– Победил Мук Второй, – сообщило радио. – Не повезло Баллимору. Он великолепно прошел дистанцию. Если бы не заминка на старте, он бы обошел всех легкой рысцой. Его поражение спасло букмекеров от разорения. За десять минут до старта на ирландскую лошадь была поставлена солидная сумма, очевидно, одна из тех стартовых ставок, которые…

Понуро, как кладут цветы на могилу старого друга, Билл протянул руку и выключил приемник.

– Пошли отсюда, – сказал он. – По крайней мере, пока еще есть шампанское.

Глава XXII

Миссис Спотсворт одна медленно спускалась по лестнице. Моника и полковник Уайверн еще не окончили осмотр места преступления, но они так бесцеремонно говорили при этом про капитана Биггара и откровенно клонили дело в такую сторону, что у нее возникло ощущение, будто в сердце ей вонзают дюжину ножей. Когда женщина любит всеми фибрами своей щедрой души, ей не очень-то приятно слышать, как предмет ее любви называют «краснорожим разбойником» (Моника) и «негодяем, который все равно от нас не уйдет, очень скоро его поймают и упрячут за решетку» (полковник Уайверн). Миссис Спотсворт решила посидеть на скамейке в саду и поразмышлять о том, как все могло бы быть чудесно…

Скамейка стояла в том месте, где сходились две замшелые тропинки, на самом берегу реки, которая, как известно, протекала в саду. Сзади и с боков скамейку ограждали кусты в цвету, прячущие ее от взоров, откуда бы к ней ни приближались, так что, лишь обогнув последний куст, миссис Спотсворт смогла увидеть, что ее скамейка занята. При виде же того, кто на ней сидит, она на мгновение остановилась и замерла. А затем с губ ее сорвался возглас, до такой степени похожий на крик самки зебу, призывающей самца, что капитану Биггару, погруженному в глубокое раздумье и рассеянно глядящему на улитку, показалось на минуту, будто он снова в Африке. Он вскочил, и долгое мгновение они стояли застыв и глядя друг на друга расширенными глазами, а различные пташки, а также пчелы, осы, комары и прочие насекомые, хлопочущие по соседству, продолжали преспокойно заниматься каждый своим делом, словно ничего особенного не происходит. В особенности спокойно вела себя улитка.

Но миссис Спотсворт ее бесстрастности не разделяла. Душа в ней всколыхнулась до самой глубины.

– Вы! – воскликнула миссис Спотсворт. – О, я знала, что вы придете. Они говорили, что нет, но я знала.

Капитан Биггар опустил голову. Он был раздавлен, уничтожен. Любой носорог, попадись капитан Биггар ему сейчас на глаза, наверняка ощутил бы прилив отваги и не дрогнув бросился бы на него, уверенный, что тут его ждет легкая победа.

– Я не смог, – тихо произнес капитан Биггар. – Я подумал о вас и о ребятах в клубе – и не смог.

– В клубе?

– В Англо-Малайском клубе, что в Куала-Лумпуре, где народ порядочный и честность разумеется сама собой. Да, я о них подумал. Подумал о Толстом Фробишере. Смогу ли я после этого смотреть ему в его единственный зрячий глаз? И еще я подумал: ведь вы мне доверились, потому что… потому что я англичанин. И я сказал самому себе: Катберт Биггарт, ты не только Англо-Малайский клуб, Фробишера с Субадаром, и Доктора, и Скиффи – ты подвел всю Британскую империю.

У миссис Спотсворт перехватило дыхание.

– Значит, это вы взяли?

Капитан вздернул подбородок и расправил плечи. Теперь, когда он выговорил эти мужественные слова, он снова стал почти совсем самим собой, так что теперь носорог, взглянув на него, сразу бы раздумал с ним связываться и вспомнил бы, что у него срочное свидание в другом месте.

– Я взял, но привез обратно, – ответил он твердым, звучным голосом. – Я думал позаимствовать эту вещь только на один день, в качестве залога. Но я не смог. Возможно, она принесла бы мне богатство, но я не смог.

Миссис Спотсворт склонила голову.

– Наденьте ее мне на шею, Катберт, – прошептала она.

Капитан Биггар в недоумении смотрел на ее затылок.

– Вы… не против? Вам не противно мое прикосновение?

– Наденьте ее мне на шею, – повторила миссис Спотсворт.

Капитан Биггар благоговейно надел подвеску ей на шею. После чего воцарилось молчание.

– Да, – повторил капитан Биггар спустя минуту или две, – я мог бы разбогатеть на этом, а хотите знать, зачем мне было нужно богатство? Я не такой человек, который ценит деньги, не думайте обо мне так плохо. Спросите любого на Востоке, и вам всякий скажет: «Дайте бване Биггару его охотничье ружье и бифштекс из антилопины после дня трудов праведных и предоставьте ему свободу дышать чистым Божьим воздухом и обращаться лицом навстречу солнцу Господню, а больше ему ничего не надо». Но у меня возникла острая необходимость обзавестись капиталом, чтобы я почувствовал себя вправе признаться в любви. Рози… Я слышал, что вас так называют, и тоже хочу так вас называть… Рози, я люблю вас. Я полюбил вас при первом же знакомстве в Кении, когда вы вышли из автомобиля, а я сказал: «Добро пожаловать, мемсагиб!» Все прошедшие годы я мечтал о вас, и вчера на этой самой скамейке я едва удержался, чтобы не излить вам душу. Но теперь это уже неважно. Теперь я не обязан хранить молчание, так как мы расстаемся навсегда. Скоро я уйду закату навстречу… один как перст.